Проблемы социо- и психолингвистики: Сб. ст. / Отв. ред. Т.И. Ерофеева; Перм. ун-т. – Пермь, 2003. – Вып.3. – С. 19–25.
В.Б. Касевич, Е.В. Ягунова
Санкт-Петербург
Ударение и фонетическое слово в русском языке *
Просодическая структура слова (просодика слова) в акцентных языках – т.е. языках, обладающих лексическим ударением как особым фонологическим средством – традиционно описывается в терминах акцентных контуров. Акцентный контур создается как результат выделения ударного слога и распределения безударных слогов по степени их просодической выделенности в зависимости от позиции относительно ударного слога и границ слова, иногда также с учетом типа слога (от морфологических факторов мы отвлекаемся).
Если считать, что в слове выделяется один ударный слог, то создается взаимнооднозначное соотношение между числом ударных слогов и числом слов (фонетических). Иначе говоря, ударение выполняет и иерархизирующую функцию (ударный слог – просодическая вершина слова), и функцию квантования текста (ударный слог – сигнал наличия слова в речевой цепи, которая, следовательно, членится на слова «по ударениям»).
В связи с ударением принято говорить о ритмической структуре слова. В действительности, однако, если понимать ритм как регулярное воспроизведение определенных структур, то ударение, акцентный контур лишь создают условия для реализации ритма, который является характеристикой текста. Именно в тексте имеет место относительно регулярное воспроизведение акцентных контуров, базирующихся на ударении. «Лексический» ритм можно считать своего рода просодическим фундаментом, над которым «надстраиваются» ритмы более высоких уровней, связанные с синтагмами и предложениями (Касевич и др. 1990). Ритмы более высоких уровней налагаются на слова, последовательность которых уже несет ритм, возникновение же ритма, как сказано, объясняется наличием словесных акцентных контуров. Таким образом, ритмику нельзя описать, не владея информацией о просодическом устройстве слова. Иначе говоря, сам подход к описанию просодики текста – без чего невозможны представления о речевой деятельности – критическим образом зависит от информации о просодическом устройстве слова в соответствующем языке.
Вопрос об ударении и просодической структуре – фразы, синтагмы и, прежде всего, слова – неизбежно встает в исследованиях восприятия речи (текста). Роль этого признака значительна как в процедурах сегментации, так и идентификации слов.
Нельзя не учитывать, что фонетическое слово (ФС) в русском языке отличается от слова лексикографического или лексико-грамматического возможностью включать в свой состав, наряду с одним знаменательным словом, одно, реже – несколько, служебных слов-клитик, ср.: на диване, у нас бы, по Москве ли и т.п. Если отвлечься от постпозитивных местоимений, которые иногда также относят к клитикам, ср. слыхали мы, то русское ФС (в отличие от французского или японского), не может, по общему мнению, содержать более одного знаменательного слова. Выделяя ударные слоги в тексте, человек осуществляет безостаточное членение текста на ФС.
В русском языке с его разноместным ударением знание о том, что перед нами два ФС, еще не дает достаточного основания для проведения однозначной границы между ними. Например, сочетания собакувидел, девицувели почти заведомо включает два ФС, однако границу между ними (собаку видел, девицу вели или собак увидел, девиц увели) установить сложно, (ср.: Лисенко 1966). Граница выступает как потенциальная, фонетически она может актуализироваться, когда говорящий прибегает к более или менее искусственному способу фонетического словоделения за счет, например, использования паузы и/или твердого приступа при начальном гласном.
Эксперименты по восприятию речи в условиях помех дают, однако, и замены принципиально иного типа, которые ставят под сомнение однозначность перцептивного выделения ударного слога (с точки зрения словесного ударения) в тексте и, далее, незыблемость самого по себе положения о том, что число ударений везде совпадает с числом ФС, например, ловля птиц ® коллектив (Касевич и др. 1990). Некоторое число примеров можно найти и в детской речи, например, уже традиционное: И умер бедный раб у ног ® И умер бедный Рапунок. Сравнительно часты в естественной речевой коммуникации случаи недоразумений, основанных на неразличении вариантов наподобие мне понравилось – непонравилось, тем более что эти варианты часто встречаются в отсутствие контекста, однозначно диктующего правильный выбор. Из «литературных» свидетельств, которые также колеблют принятое положение о взаимооднозначном соответствии между ударениями и ФС, можно указать на каламбуры наподобие знаменитых минаевских муж, побледнев как штукатурка, воскликнул – это штука турка! или даже к финским скалам бурым обращаюсь с каламбуром; писать стихи – моя стихия, илегко пишу стихи я. Если бы штука турка и штукатурка уверенно различались как, соответственно, два (фонетических) слова или одно (фонетическое) слово за счет наличия двух или одного ударения, то эффект каламбура, очевидно, не возникал бы.
Если это так, то возникают вопросы: на чем основан эффект каламбура в сближении штукатурка (одно ФС) и штука турка (два ФС)? И даже – чем отличаются просодически (акцентно) сочетания дядя Ваня (два ФС) и на диване (одно ФС)?
Возможен комплексный подход, когда ФС будет определяться одновременно по набору признаков, как акцентных, так и «редукционных». Такой подход хорошо согласуется с концепцией, согласно которой выделяются и противопоставляются не только ударные/безударные слоги, но и сильные/слабые, или тяжелые/легкие – нередуцированные и редуцированные соответственно. Если в пределах одного языка нет попарного совпадения членов указанных противопоставлений, т.е. безударный слог не всегда редуцированный, а ударный – не всегда сильный, то возникает возможность (или даже необходимость) вычленения ФС по двум относительно независимым критериям: наличию/отсутствию ударения и наличию/отсутствию (и типу) редукции. В результате мы сможем получить некоторое множество структурных типов ФС, в котором, например, на диване будет характеризоваться в терминах признаков [+ одноударн.], [+ полноредуц.], а сочетание дядя Ваня попадет в другой подкласс с признаками [+одноударн.], [–полноредуц.].
Очевидно, что решить эти вопросы можно лишь в обращении к закономерностям восприятия речи (при обязательном учете особенностей фонетических реализаций этих слов). Подобные экспериментальные методики предполагают создание экспериментальной ситуации исключения (или сведения до минимума) механизмов контекстной предсказуемости в процессе принятия решения о предполагаемом ФС (одном или нескольких). Естественно при этом обращение к восприятию речи в условиях искажения, предполагающих сохранность просодики (маскировка шумом, фильтрация и т.п.).
Именно эти вопросы были в центре внимания нашей экспериментальной работы. На данном этапе исследовалась возможность своего рода перцептивной и фонетической нейтрализации противопоставления одного ФС двум ФС. Изучались следующие типы такого противопоставления.
1. Пары, включающие слово и словосочетание из двух знаменательных слов, совпадающее с первым членом пары по фонемному составу и месту ударения во втором слове: барбариса – бар Бориса, гимназии – гимн Азии. Всего исследовалось 18 таких пар. На основании списка пар были составлены 64 фразы: каждое слово и словосочетание было помещено как в нейтральный (допускающий обе интерпретации), так и в однозначно диктующий выбор контекст (в дальнейшем «однозначный»); слова и словосочетания находились, как правило, в конечной позиции во фразе; возможность просодического выделения слов в словосочетаниях минимизировалась.
2. Пары наподобие на диване – дядя Ваня, неотложка – наша ложка, в которых первый элемент традиционно трактуется как одно, а второй – как два ФС (всего 10 пар). На основании этого списка были составлены 66 фраз: каждое слово и словосочетание было помещено как в нейтральный, так и в однозначный контекст; слова и словосочетания находились как в начальной, так и конечной позиции во фразе; возможность просодического выделения слов в словосочетаниях также минимизировалась.
3. Сочетания глаголов (разной ритмической структуры) с постпозитивным личным местоимением или частицей, например: читали мы – читали вы – читали бы – читали бы мы и т.д. На базе этого списка было составлено 180 фраз наподобие Читали мы эту книгу – Читали вы эту книгу – Читали бы эту книгу – Читали бы мы эту книгу …
Вышеописанные фразы в случайном порядке были включены в состав большой таблицы, содержащей разнообразные фразы, которая была прочитана в естественном темпе диктором-женщиной, опытным лингвистом-педагогом. На настоящий момент записана, но еще не обработана, аналогичная таблица, прочитанная в естественном темпе диктором-мужчиной.
Перцептивный анализ пар первого типа (барбариса – бар Бориса, гимназии – гимн Азии) основывался на 4 сериях экспериментов, в которых испытуемым предъявлялись изолированные стимулы, выделенные из фраз, и фразы с нейтральным контекстом при инструкции выбрать один из двух вариантов, предложенных в анкете (т.е. в условиях вынужденного выбора). Две серии содержали интактный материал и две – с использованием маскировки стимулов белым шумом (соотношение сигнал/шум 0 дБ). В качестве испытуемых выступали студенты-филологи (более 20 для каждой серии).
Можно выделить следующие результаты перцептивных экспериментов:
1) различение рассматриваемых пар для носителей языка представляет немалую сложность, для отдельных стимулов число ошибок доходит до 78%;
2) наличие фразового контекста, даже нейтрального, «упрощает» правильный выбор (для интактного материала);
3) в целом несколько чаще словосочетания «ошибочно» расчленяются на слова, нежели наоборот; в составе фраз эти ошибки чаще, чем при изолированном предъявления стимулов; для зашумленного материала чаще, чем для интактного (для изолированно предъявляемых зашумленных стимулов это различие практически отсутствует);
4) изолированно предъявляемые стимулы, выделенные из нейтрального контекста, порождают несколько меньше ошибок, чем стимулы, извлеченные из «однозначного» контекста, однако это различие незначительно;
5) на сложность выбора варианта в паре оказывают существенное влияние тип связи между словами (грамматический, лексический, что мы не можем сейчас обсуждать) и фонетические параметры (длина ФС в слогах, место ударения в ФС, расстояние между ударными слогами в словосочетании и некоторые другие).
В ходе инструментального анализа пар первого типа (исследовались акцентные контуры стимулов – длительность, интенсивность и диапазон изменений частоты основного тона (ЧОТ)) в его сопоставлении с перцептивными данными были получены следующие результаты:
Традиционно основным акустическим коррелятом русского ударения считаются долготные характеристики. На нашем материале в качестве долготных характеристик сравнивались отношения длительностей, а именно – сравнивались отношения длительностей потенциально ударного и ударного слогов в рамках пары; например, для пары балбесу – балбесу сравнивались отношения длительности слога бал (потенциально ударного) к длительности слога бе (ударного).
Эта характеристика «срабатывает» лишь примерно в половине случаев: когда названное отношение для члена пары с двумя ФС больше, чем для члена пары с одним ФС, «в пользу» потенциально ударного слога. При этом нет корреляции между величиной и знаком указанного соотношения и верным опознанием члена пары, т.е., по-видимому, отсутствует последовательное противопоставление ударного слога безударному по отношению длительностей потенциально ударного и ударного слога.
Возможно, более информативной характеристикой оказывается отношение длительностей лишь вокализованных сегментов аналогичных слогов, во всяком случае, на нашем материале она «срабатывает» почти всегда. Однако ограниченность рассматриваемого материала не позволяет остановиться на ней подробно, определить структуру вокализованных сегментов и соотнести с ней результаты инструментального анализа и перцептивного эксперимента.
Потенциально значимым параметром мы полагали и мелодические характеристики стимулов. В русском языке традиционно наиболее значимым сегментом для реализации мелодических изменений считается ударный слог слова, в то же время мелодические изменения могут захватывать и предударную (или даже заударную) часть слова. Отметим, что в нашем экспериментальном материале большинство рассматриваемых стимулов несут на себе не только словесное, но и синтагматическое/фразовое ударение.
На нашем материале в подавляющем числе случаев (но не всегда) ударный слог характеризуется максимальным перепадом ЧОТ, однако, как уже было сказано, весьма заметные изменения ЧОТ могут происходить и на предударной части слова. Кроме того, стимулы из двух ФС в целом ряде случаев имеют ярко выраженный максимум изменения ЧОТ на втором слове, возможно, соотносимый с позицией особой выделенности (фразовое и логическое ударение). По-видимому, существует связь этого параметра – наличия одного/двух максимумов изменения ЧОТ – с принятием решения об одном/двух ФС. Так, для изолированно предъявляемых стимулов с односложным словом, значительно выделенным перепадом ЧОТ, часто наблюдаются решения об одном ФС и, наоборот, при сравнительно большом перепаде ЧОТ на двух (потенциально ударных для двух возможных ФС) слогах – решения о двух ФС.
Вероятно, на принятие решения влияет взаимодействие долготного и мелодического параметров, причем роль последнего увеличивается в условиях зашумления. Для фразового контекста подобные закономерности проявляются в меньшей степени. Этот вопрос требует дополнительной экспериментальной проверки.
Сравнение данных инструментального и перцептивного анализа показало, что энергетические характеристики стимулов не влияют на результаты восприятия.
Возможность своего рода нейтрализации противопоставления одного ФС двум ФС на материале второго типа неочевидных пар (наподобие на диване – дядя Ваня) и третьего типа (сочетаний глагола с постпозитивным местоимением) исследовалась пока лишь с помощью инструментального анализа.
По поводу первого из упомянутых типов противопоставления процитируем высказывание В.Б. Касевича из статьи «Еще о понятии фонетического слова»: «Очевидно, не формулируемое явным образом рассуждение, которое ведет к традиционному разграничению сочетаний типа дядя Ваня и на диване, должно выглядеть следующим образом: при полном сохранении просодических характеристик (при сохранении акцентного контура) вместо дядяВаня можно ожидать, например, сочетание тетя Таня. Но в этом сочетании в слове тетя имеем /о/, а /о/ не может быть безударным (если отвлечься от малочисленных исключений). Следовательно, само по себе наличие /о/, потенциальное для сочетания дядя Ваня, свидетельствует о двуударности – а тем самым о наличии двух ФС в сочетании тетя Таня и, по аналогии, в дядя Ваня (в отличие от на диване), что и требовалось доказать» (Касевич 2002).
Наше инструментальное исследование просодической (акцентной) структуры слов и словосочетаний подтверждает гипотезу об отсутствии просодического противопоставления членов пар, в особенности это свойственно конечной позиции во фразе. В качестве основной долготной характеристики использовалось описанное выше отношение длительностей потенциально ударного и ударного слогов в рамках пары одно/два ФС.
Например:
- для членов пары поварешка – папа Лешка, находящихся в конечной позиции фразы, отсутствует противопоставление по отношению длительностей ударного к безударному слогу, даже несмотря на то, что безударный слог стоит в позиции второго предударного (и традиционно описывается как гласный второй степени редукции);
- в паре незабудки – моибудки в любой позиции указанное соотношение оказывается больше для члена пары с одним ФС, безударный /а/ оказывается – и в абсолютной длительности – длиннее, чем ударный /u/, что, по-видимому, связано с собственными признаками гласных.
Разнообразные фразы, содержащие постпозитивные местоимения в сочетании с глаголами разной ритмической структуры, содержат как самостоятельные (ударные), так и безударные реализации этих местоимений. В качестве предварительного результата рассматриваемого материала можно выделить постпозитивное местоимение вы, стремящееся к максимальному сходству с частицами и, соответственно, к безударности.
Предварительные общие выводы могут заключаться в следующем.
- В русском языке противопоставление ФС и словосочетания может нейтрализоваться. Вероятно, наряду с общеизвестными положениями о редукции сегментных единиц следует ввести представление о просодической редукции – в частности, редукции ударения.
- При принятии решения «одно/два ФС» для изолированных стимулов имеет значение взаимодействие долготного и мелодического параметров. Для фразового контекста подобные закономерности проявляются в меньшей степени.
- В описанных экспериментах почти не учитывались параметры, связанные с редукцией гласных и слогов в целом; с учетом гипотезы Л.В.Щербы о качественной природе русского ударения можно ожидать, что эти параметры также играют свою роль в противопоставлении «одно ФС/два ФС». В дальнейших экспериментах планируется включить в рассмотрение и редукционные аспекты ударения и ФС.
Литература:
Касевич В.Б. Еще о понятии фонетического слова // Проблемы фонетики IV . М., 2002.
Касевич В.Б., Шабельникова Е.М., Рыбин В.В. Ударение и тон в языке и речевой деятельности. Л., 1990.
Лисенко Д.М. О членении человеком непрерывного потока речи на слова // Механизмы речеобразования и восприятия сложных звуков. М.; Л., 1966.
** Работа выполнена при частичной поддержке РФФИ (грант № 03-06-80251)
© Все права защищены. В.Б. Касевич, Е.В. Ягунова.
© Все права защищены. Школа социопсихолингвистики.
© Автор разрешает свободное копирование всех материалов электронного издания. При использовании электронной копии текста в печатных и / или электронных публикациях ссылка на Школу социопсихолингвистики и автора В.Б. Касевича и Е.В. Ягунову обязательна.